Подлинный старец бережно относится к каждому человеку

Наблюдая отрадный процесс возрождения церковной жизни в нашей стране, когда многие люди, искусственно оторванные от церковной традиции, в последнее десятилетие приходят к Богу, мы не можем не видеть, что главной трудностью является утрата связи нынешнего поколения российских христиан с поколением новомучеников, чей подвиг свидетельства о Христе, опыт жизни в Духе должен быть основой бытия нашей Церкви в XXI веке.

Со времен апостолов в Церкви Христовой епископы, как апостольские преемники, подают народу Божию благодатные дары Святых Таинств.   «Без епископа нет Церкви, — говорит священномученик Игнатий Богоносец, —   где епископ, там должен быть и народ, так же, как где Иисус Христос, там и соборная Церковь» (см.: К Смирнянам, гл. VIII).

В последнее время прошлое нашей Церкви нередко выставляется в искаженном свете, ее епископы становятся объектом злонамеренной клеветы. Это порождает у младенцев в вере превратное представление о епископах. И делается это сознательно — поражу пастыря, и рассеются овцы (Мф. 26:31).

Хотелось бы напомнить, что наши предшественники, Предстоятели Церкви мучеников и исповедников, сталкивались с этими тенденциями с момента возрождения Патриаршества в 1918 году.

Святой исповедник Патриарх Всероссийский Тихон и священномученик митрополит Крутицкий Петр подвергались критике за мнимые уступки существующему строю со стороны людей, которые, находясь в безопасности за рубежом, считали возможным судить гонимых собратьев и ставить свои амбиции выше интересов Русской Церкви. Они же пытались дискредитировать Патриарха Сергия, чей диалог с власть предержащими позволил избежать смерти многим тысячам христиан, а может быть — и уничтожения самой Русской Православной Церкви. Святейший Патриарх Алексий I, который, по воспоминаниям современников, литургисал так, что многие, только видя это, оставались верными Матери-Церкви, также был обвиняем в отступлении от Православия за возродившиеся по его благословению экуменические контакты, которые в то время были единственным способом противостоять гонениям на Церковь.

Это поношение не прекращается и поныне, хотя зарубежные критики, упрекавшие нашу Церковь в зависимости от тоталитарного государства, потеряли сейчас свой главный аргумент.

Прискорбно видеть, что и среди живущих в России находятся люди, стремящиеся подражать этому «радению о Православии». Даже некоторые клирики нашей Церкви, сохраняя на словах преданность своему Священноначалию, ведут себя как раскольники, претендуя на роль неких «старцев». Критикуя Священноначалие, они, в отличие от духоносных отцов прошлого и настоящего, критикой пытаются привлечь к себе внимание и таким образом создать себе авторитет. Как правило, непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в неких роботов, не могущих без благословения такого «старца» совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было. Человек, таким образом, лишается той благодатной свободы воли, которая ему дарована Богом. Для подтверждения своей правоты они неправомочно используют ссылки на творения святых отцов, профанируя их великое делание и извращая само понятие старчества.

Подлинный старец, прежде всего благодаря высокой духовности, бережно относится к каждому конкретному человеку. В силу своей опытности и благодатного дара он раскрывает образ Божий в человеке теми средствами, которые созвучны его духовному устроению и возрасту. Отдельные же современные «старцы» (а вернее их будет называть «младостарцами»), не обладая духовным рассуждением, налагают на воцерковляющихся неудобоносимые бремена (Лк. 11:46), применяют в своей пастырской деятельности штампы, губительные для духовной жизни, необоснованно применяют к мирянам, по большей части духовно еще не окрепшим, формы духовного руководства, уместные только в монашестве.

Нередко в доказательство преданности себе они требуют от приходящих к ним продать их скудное имущество, в результате чего те, лишившись имущества и жилья, попадают в абсолютную зависимость от такого пастыря. Столь превратное толкование слов Спасителя:   Все, что имеешь, продай... и... следуй за Мною (Лк. 18:22) больше согласуется с практикой современных тоталитарных сект, наводнивших Россию в последние годы, чем с духом Евангельских заветов.

Подобными же «старцами» распространяется и практика заключения браков, при которой благословение на совместную жизнь преподается людям малознакомым или вообще незнакомым друг с другом. Часто это соединяется с внушением неправославного взгляда на это Таинство, при котором смысл брака усматривается исключительно в рождении детей. Такой взгляд совершенно не согласуется со святоотеческим пониманием Таинства Брака как школы возрастания в христианской любви, как таинственного единения духа, души и тела супругов. Такое младостарческое толкование брака сужает полноту духовной жизни, возможную в христианской семье, сводит ее до проявления одного человеческого естества. Оно мешает созиданию домашних церквей, в чем, по мысли одного современного апологета, для Русской Церкви и заключается ее будущее:   «Научатся ее члены создавать домашние церкви — будет существовать Русская Церковь, не сумеют — Русская Церковь иссякнет» (Протоиерей Глеб Каледа. Домашняя Церковь. М., 1997. С. 12).

Те же младостарцы довольно часто не допускают до Причастия людей, «не снявших венцы», то есть не расторгнувших церковный брак. В результате люди, порой в возрасте 60-70 лет, много лет назад разведенные и не имеющие никакого намерения вступать в новый брак, осаждают Патриархию с требованием снятия благословения с брака. Правда, случаются среди них и люди весьма молодые, уже вступившие в брак во второй раз, которым, снисходя к их немощи, действительно дается такое благословение, для этого имеется соответствующий чин второбрачного венчания. Но для тех, кто намерен использовать подобный развод лишь для более свободного шествия по греховному пути прелюбодеяния, благословение, естественно, даваться не может.

То гипертрофированное значение, какое придается в младостарческих приходах личности священника, пагубно сказывается и на богослужебной жизни. Ее центром становится исповедь, которая обставляется неуместными церемониями, превращаясь из сугубо личного Таинства в массовое действо, о чем я еще скажу несколько позже. Литургия в таких случаях совершается с непозволительным небрежением, иногда с перерывами для продолжения исповеди.

В проповедях эти священнослужители, обращая внимание своих прихожан на важность Таинства Покаяния, не раскрывают им полноты значения Святой Евхаристии как Таинства, созидающего Церковь.

Нездоровая зависимость новообращенных от личности младостарца порождает искаженные формы приходской жизни. Люди идут в церковь, чтобы встретиться со «своим батюшкой», а не со Христом, чтобы поговорить со знакомыми, а не для молитвенного общения с Полнотой Церкви. Характерная для воцерковляющихся ущербность церковного сознания, в котором не находится места понятию о соборности и вселенскости Церкви, поддерживается такими пастырями, внушающими своим чадам, что спасение возможно лишь в пределах их общины, и для утверждения в этом осуждающими других священнослужителей, тем самым отталкивая людей от них. Это ведет к самоизоляции подобных общин от других приходов, от епископа и, в конечном счете, от Церкви.

Самоизоляция часто имеет следствием недопустимую политизацию таких общин, когда «левая» или «правая» политическая ориентация объявляется единственно соответствующей православному миропониманию. В таких общинах легко приживается та губительная для церковного единства критика Священноначалия, о которой мы только что говорили. Неудивительно, что болезненные формы общинной жизни в этих приходах больше напоминают сектантскую замкнутость раскольнических общин или обособленность протестантских групп. Подобных общин в послереволюционные годы возникало множество, и печальная участь их нам известна. Община, не возглавляемая епископом, отсекает себя от Церкви, а значит, уже обречена на духовную смерть.

Названные искажения пастырской деятельности, литургической и общинной жизни имеют серьезные экклезиологические последствия. Священники, подобными путями утверждающие свой авторитет, фактически присваивают себе честь, которая по праву может принадлежать только епископу. Происходящее в связи с этим разрушение церковного сознания как у них самих, так и у их паствы, формирует в Церкви идеологическое и экклезиологическое течение, по сути, протестантского типа, в котором теряется Дух, созидающий богослужебные и организационные формы Православия, наполняющий и животворящий их. И, как результат этого, люди, нашедшие «дорогу в Церковь», отворачиваются от нее, несмотря на воссоздание внешнего благолепия храмов и их материального благополучия. И в этом, к сожалению, вина не их, а подобных «старцев»-лжепастырей.

Не меньше отталкивает людей от Церкви и формальное отношение священнослужителей к своим пастырским обязанностям.

Чрезвычайно важно как можно скорее перейти от практики формального требоисполнительства к благоговейному, вдумчивому совершению Таинств и обрядов, прежде всего крещения, исповеди, брака и отпевания. Здесь всегда необходимо сердечное участие священника, необходимы катехизация — подготовка к совершению Таинства — и проповедь, так как в эти главные моменты человеческой жизни особенно легко найти контакт с открывающимся навстречу Божественной правде сердцем человека. Напротив, формальный или даже «коммерческий» подход священника к приходящим в Церковь людям надолго, если не навсегда, отталкивает от храма, внушает презрение к алчному духовенству. Церковь — это не магазин духовных товаров, здесь недопустима «торговля благодатью». Туне приясте — туне дадите, — заповедал нам Христос. Тот, кто превращает свое пастырское служение в средство скверного прибытка, достоин участи Симона-волхва. Лучше, чтобы такие люди покинули пределы Церкви и занимались бизнесом на рынках.

Наибольшие нарекания вызывает практика совершения некоторыми священниками Таинства Покаяния.

Одни священники, в основном из белого духовенства, зачастую вовсе не выслушивают кающихся. В какой-то степени это оправдывается в многолюдных приходах большим стечением народа в праздники, хотя нами уже неоднократно давались указания о выделении в таких приходах для совершения исповеди большего количества священников.

Не лучше и другая крайность, характерная в основном для духовенства монастырей. Человеку, пришедшему на исповедь, внушают, что он должен вспомнить и рассказать каждый грех до мельчайших подробностей. И не только грех, но даже и помысел. Результат бывает плачевным: человек, отходя от исповеди, чувствует себя неисцеленным, а то и приходит в полное отчаяние, осознавая невозможность вспомнить абсолютно все.

Таким духовникам надлежало бы вспомнить первоначальное предназначение Таинства Покаяния. Здесь не требуется большой премудрости, надо только открыть Требник и посмотреть вопросы, задаваемые кающемуся в последовании исповеди. Изначально к этому Таинству прибегали в тех случаях, когда человек совершал смертный грех, через который отпадал от Церкви.

Что же касается грехов пожеланий, совершенных в мыслях (борьбы помыслов), то они открывались обычно на исповедании помыслов, совершаемом прежде в монастырях. Но исповедание помыслов не было связано с Таинством Покаяния — его принимал старец, порой не имеющий сана. При этом он давал наставления и, конечно же, не читал разрешительной молитвы, поскольку это была беседа.

В наши дни многие так называемые младостарцы, не имея должного понимания Таинства Покаяния, превращают исповедь либо в истязание кающегося, либо в беседу, длящуюся порой по часу с каждым человеком, невзирая на то, что стоит масса исповедников. В результате, как правило, задерживается начало Божественной литургии, а многие из пришедших на исповедь уходят без нее.

Нередко такие «духовники» совершают подобные исповеди и во время Литургии: на антифонах, во время чтения поминальных записок, запричастного стиха, совершая одновременно и Божественную литургию и нарушая тем строгий порядок богослужения.

Некоторые верующие, готовясь к исповеди, делают записи. Этот обычай, полезный сам по себе, при неправильном понимании смысла исповеди имеет отрицательное воздействие на душу кающегося. При подходе, требующем«рассказать все до мельчайших подробностей», у верующего вырабатывается отношение к исповеди как к рапорту перед Богом о допущенных грехах. На исповеди таких людей хорошо прослеживается желание зачитать все как можно быстрее (по недостатку времени) и полнее, чтобы что-то не упустить, иногда без всякого покаянного чувства. После исповеди такие люди часто подходят вновь и неоднократно, говоря, что забыли такой-то грех. При этом, как правило, они просят священника разорвать или сжечь запись, считая это действие чуть ли не главным тайносовершительным моментом всей исповеди.

Еще хуже, когда священник, взяв такую запись, прочитывает ее, либо, не читая, разрывает и, ни слова не говоря, читает разрешительную молитву. Таким образом он ставит себя в положение вершителя суда Божия. Помнит ли такой священник обращение к кающемуся, произнесенное им самим перед началом исповеди:   «Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое... Аз же точию свидетель есмь». Знает ли он свое место при совершении Таинства Покаяния? Знает ли он, что является не судьей, а свидетелем и духовником? Человеку, дающему священнику написанный текст и говорящему при этом: «Прочитайте сами», следует объяснить, что грех исповедуется перед Богом, что самому священнику это знать неинтересно, а если и нужно, то только для свидетельства и для духовного совета, способствующего исцелению от болезни греха. Следует объяснить верующему, что исповедь — не отчет перед Богом, а тем более перед духовником о совершенных грехах, а запись — лишь памятка для самого исповедующегося. Не надо, гоняясь за дешевой популярностью, рвать или сжигать запись исповеди, а наоборот, надо объяснить, что разрывание бумажки никакого сакраментального значения не имеет, а является если не суеверием, то фарисейством («согрешений моих рукописание раздери»). К сожалению, мы часто рассматриваем Таинства статически, а их следует рассматривать динамически. Надо объяснять верующим, что главное на исповеди — не слова, а осознание своей греховности, отпадения от Бога через грех, желание вернуться к Нему и не повторять ошибок прошлого. Следует сосредотачивать внимание не столько на прощении грехов, сколько на благодати для борьбы с грехом, подаваемой в этом Таинстве, и на ответственности за получаемую благодать. Здесь уместно вспомнить притчу о талантах, процитировать слова из требника:   «От сих отныне должен еси блюстися, понеже вторым крещением крещаешися».

В наши дни вседозволенности издано много брошюр типа «Чинопоследование исповеди», «Таинство Покаяния» и тому подобных. Многие изданы без нашего благословения, хотя на первой странице и напечатано: «По благословению Святейшего Патриарха Алексия». В них можно встретить вопросы духовника или образец исповеди во всех грехах, начиная от помыслов и оканчивая уголовными преступлениями. Один пример для иллюстрации качества некоторых из этих брошюр. Можно, например, встретить упоминание о таком грехе, неизвестно, правда, против какой заповеди:   «Тратила много времени на ненужную стирку белья». И это предлагается для подготовки к исповеди мирскому человеку, женщине, хозяйке?! Что же — бездельничать и ходить в грязи, это будет христианский образ жизни? Не у всех ведь есть сегодня возможность приобрести импортные автоматические стиральные машины. Читал ли составитель этой брошюры слова Апостола Павла:   Кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного(1 Тим. 5:8)?

Печально, что некоторые священники, в основном иеромонахи, считая исповедь по таким брошюрам углубленной и исчерпывающей, активно пользуются ими при совершении Таинства Покаяния без учета возраста, пола, положения человека в обществе. Можно себе представить, как чувствует себя невинная пятнадцатилетняя девочка, когда, называя вещи своими именами, ей задаются вопросы о содомском грехе и тому подобном, или порядочная семейная женщина, когда такого рода духовник начинает расспрашивать об интимных подробностях ее супружеских отношений. Причем это особенно характерно для младостарцев и монашествующего духовенства. Будет ли желание приступать к Таинству Покаяния еще раз у людей, прошедших такую «генеральную» исповедь? Думаю, что нет. Конечно, частично эти вопросы указаны в Требнике в обычном последовании о исповедании. Но там же сделана оговорка, что духовник должен задавать вопросы   «со всяким разсудным испытанием смотря различие лиц и потому испытание творя: инако бо духовна, инако людина, инако монаха, инако мирска, инако юна, инако старца».

Очевидно, для современного человека наиболее приемлемой является исповедь в порядке десятословия Моисеева в христианском истолковании, причем исповедующемуся должна принадлежать не пассивная, а активная роль, в первую очередь он сам должен исповедовать то, в чем его укоряет совесть, а вопросы при необходимости следует задавать дополнительно как напоминание кающемуся о чем-то забытом.

Иногда верующие не допускаются до Причастия без достаточных оснований. От Причастия отлучает лишь смертный грех или неподготовленность. Игумен одного из подмосковных ставропигиальных монастырей за два дня до праздника Рождества Христова не счел возможным допустить до Причастия молодую женщину только потому, что она скромно, в семейном кругу, не нарушая поста, встретила Новый год и выпила немного вина. На праздник Рождества Христова эта женщина осталась без Причастия Святых Христовых Тайн. Этому игумену следовало бы перечитать великопостный Устав. Даже Великим постом в праздничные дни разрешается вино, начиная с первой субботы поста. Что же касается Рождественского поста, то наиболее строгая его часть начинается лишь со следующего дня, 2 января по новому стилю.

Сохраняется формализм и в подходе к Таинству Крещения. Во многих храмах в погоне за доходом сохраняется «конвейерный метод», когда первой, главной и последней частью подготовки к Крещению является оформление за свечным ящиком — уплата денег, а священник ставится в положение требоисполнителя. В каждом храме необходимо сделать так, чтобы священник имел хотя бы одну предварительную встречу с обращающимися по вопросу о Крещении.

Само же Крещение надлежит совершать в соответствии с правилами и традицией нашей Церкви, то есть через полное погружение. Недопустимо совершение его в малом количестве воды.

Стремящимся к большим доходам следует помнить, что предварительное наставление, катехизация, даже с откладыванием совершения Таинства Крещения может принести больший доход в будущем. Человек, принимающий Святое Крещение формально, больше в храм не придет. Человек, осознавший его значимость, станет постоянным прихожанином...

Выдержка из доклада Патриарха воспроизводится по брошюре "О духовничестве" (библиотека журнала "Церковь и время", Фонд "Христианская жизнь", Клин 2000).