Из книги "Тайна примирения"

Духоносные души, озаренные от Духа, и другим сообщают благодать

Это не то, что пастырю бессловесного стада. Если он потерял овцу, то терпит ущерб материальный, здесь же потеря словесной овцы влечет за собой потерю, погибель своей собственной пастырской души, влечет за собой великую нравственную ответственность. Там обыкновенный пастырь защищает своих овец и ведет борьбу с внешними врага­ми, здесь же священник, ограждая словесное стадо, должен вести брань «против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12).

Еп. Арсений (Жадановский)

Сейчас священнику, независимо от того, насколько он одарен духовно, и от того, ведет ли подвижническую жизнь, можно сказать, навязана роль старца. Хочет он или не хочет, но, становясь духовником, или начиная испове­довать, или собирая вокруг себя духовных чад, священник выступает как бы в этой роли. И к нему складывается такое отношение, при котором от него ждут того, на что он, может быть, не вполне способен. Но люди приходят к священни­ку и требуют у него большего, чем он может дать, потому что больше попросить этого негде.

Приходы сейчас сформированы не по территориальному принципу, каждому человеку предоставлена возможность выбрать себе священника для исповеди, особенно в та­ком мегаполисе, как Москва. То, что священник избираем, само по себе предъявляет к нему иные требования, ставит его в другое положение по отношению к своим прихожанам. Он как бы становится обязан духовно руководить всеми прихожанами, формировать приход из людей, пришедших из разных мест.

Каким образом можно сформировать приход? Толь­ко одним - через какое-то духовное руководство. Иначе непонятно, зачем люди будут ездить в храм, тратя только на дорогу час-два времени. Ведь есть храмы рядом с домом, но приходы в них формируются иначе. И вот священнику приходится брать на себя роль духовного руководителя. Это очень сложно, и не каждому это по силам, по возрасту, по духовному опыту. Когда меня назначили в мой первый приход настоятелем, мой духовный отец очень строго ска­зал мне, что в течение первых трех лет никаких духовных чад у меня быть не должно. Действительно, как можно при­нять кого-то в чада, если сам не знаешь ничего о духов­ной жизни: как это бывает, какая мера ответственности у священника за то, что он кем-то духовно руководит, какая мера ответственности у человека, который приходит к свя­щеннику, чтобы просить у него духовного руководства. Это же очень серьезно.

В Русской Церкви каждый рукоположенный священник одновременно и духовник, такая ситуация сложилась из-за огромных пространств России и небольшого количества храмов. А в Греции, и не только там, молодые священни­ки не исповедуют, а только - опытные, получившие на это особое благословение епархиального архиерея. Такая тра­диция Церкви сложилась издавна: в требниках написано, что исповедовать может только тот, кто имеет на исповедь архиерейскую грамоту.

В древней Церкви священство было сословным, переда­валось от отца к детям, и они воспринимали его, как всякий в своем сословии воспринимает ремесло. Когда к священ­ническому служению готовились с детства, тогда и духовничество воспринималось как воспитательная задача отца по отношению к ребенку. А в современной Церкви мы - раз­ночинцы в священнической среде. Сословия разрушены, и поэтому каждый из нас, приходя к аналою и становясь духовником, не застрахован от духовных ошибок, отража­ющихся на судьбах людей. Милость Божия и неоскудевающая благодать, которая все врачует и восполняет, все-таки преобладает, потому что священник не от себя прощает и разрешает. Это - Таинство. Но все-таки, как человек, свя­щенник может иногда навредить в результате молодости, неопытности, личной гордыни или самомнения. В последнее время это бывает, к сожалению, часто. По милости Божией это преодолевается потом, но рана в душе остается. Человек может надолго отойти от Церкви после встречи с неопыт­ным или не совсем духовно здоровым священником.

Бывают священники, вышедшие из среды совершенно нецерковной, безбожной, из противоположной культуры. И вопрос в том, насколько такой человек способен переро­диться, чтобы не нести в себе остатки прежней жизни.

Появилось в духовной жизни и такое явление, как младостарчество, когда священник, не имеющий своего личного духовного опыта ни молитвы, ни аскезы, начинает выпол­нять какие-то старческие функции, то есть духовно руко­водить людьми, абсолютно во всем направляя их жизнь, требуя от чада стопроцентного послушания, какой-то осо­бенной исповеди. Но в ответ на свои требования послу­шания, или покаяния, или какого-то духовного отклика, сам от себя дать чаще всего ничего не может. Он начинает властвовать над приходом, над душами людей, что является страшным искажением духовной жизни.

Нельзя сказать, что это отдельные редкие явления. Не­которая духовная неопытность свойственна всем живущим в миру священникам, которые сейчас становятся на служение и принимают исповедь. Хочешь не хочешь, но тебя спра­шивают о чем-то, спрашивают благословения, духовного совета. Священнику действительно в каком-то смысле навя­зывают несвойственную ему функцию глубокого духовного руководства теми людьми, которых он чаще всего не знает, которых он себе в духовные чада не выбирали которые к не­му пришли совершенно случайно.

Помышляй, что в духовнике

живет Святой Дух и Он тебе скажет, что должно

Тому, кто свою жизнь располага­ет не по своему усмотрению, а по совету преуспевших, невозможно пасть от прельщения бесовского.

Св. Иоанн Кассиан Римлянин

Смиренному же поможет Господь, и если нет опытного наставника, и он будет ходить к духовнику, ка­кой есть, то за смирение покроет его Господь.

Прп. Силуан Афонский

Не все священники и отцы Церкви одинаково смотрят на проблему послушания. Так, в некоторых сочинениях святитель Игнатий Брянчанинов пишет, что даже в монас­тыре не может быть в святоотеческом смысле послушания старцу, что это невозможно и рискованно, потому что нет сейчас духоносных старцев, а отдавать себя в послушание человеку, который сам не очистился от страстей, бессмыс­ленно и опасно.

Конечно, та осторожность и осмотрительность свя­тителя Игнатия, с которой он пишет о духовной жизни, без всякого сомнения, является критерием для современ­ной жизни, в которой налицо, с одной стороны, случаи младостарчества, лжестарчества, лжепророчества, мрако­бесия, а с другой стороны - экзальтированность новообра­щенных христиан, ожидающих сразу каких-то озарений, духовных подвигов и немедленных результатов, чего-то сверхъестественного, чувственного. Поэтому разумное ду­ховное руководство сопряжено с внутренним трезвением, оно необходимо сейчас.

Но можно ли сказать, что человек, пришедший в Церковь, вовсе не нуждается в духовном руководстве? Ему, конечно, нужен наставник, и для этого совершенно не обязательно искать себе духоносного старца. Не каждый из тех, кто уме­ет молиться, может молиться научить. Не каждый из тех, кто безмолвствует, может научить безмолвию. Не каждый из тех, кто ведет подвижническую жизнь, может оказаться духовником. Так, не каждый виртуоз, который отлично иг­рает на инструменте, может быть учителем. Но очень часто прекрасным учителем является человек средних музыкаль­ных способностей, никакой не виртуоз, но он просто очень хорошо знает эту школу.

В последнее время очень типичный случай, когда в ду­ховники выбирают людей, которые никогда никого ничему не учили. Учились сами, да, что-то воспринимали через лич­ный подвиг, а как они это сделали, повторить не могут.

Вот, скажем, опытный старец, духовная жизнь дейс­твительно прекрасная, видно, как он сияет. Спрашиваешь его, а он дает совершенно неправильный совет, который мо­жет исказить духовную жизнь человеку. Есть люди, у кото­рых в доме второй этаж отлично оштукатурен и вычищен, а первый этаж в полном запустении. По благодати Божией, по особенному внутреннему устроению они очень быстро постигли какие-то духовные величины, многое им легко от­крылось. Они сразу оказались на очень высокой ступеньке, но как они этого достигли, не знают, это остается тайной их духовной жизни. Но они не прошли по этой лестнице, поэтому сами научить новоначального человека не могут.

Сейчас очень популярно мнение святителя Игнатия, что вообще личного духовного руководства в последние времена быть не может и что главное слушать не духовника, но ориентироваться на учение святых отцов и книги, которые должны вести человека ко спасению. Однако это мнение решительно оспаривается Афоном, где и появилась достаточно разумная критика. В том числе вышла книга иеромонаха Доримидонта «О послушании», в которой он, приводя святоотеческие изречения и ссылаясь на традицию Афона, спорит со святителем Игнатием очень, по-моему, достойно. В книге говорится, что путь святителя Игнатия уникальный и личностный, что его мнение - частное мне­ние святого отца, которое не является общецерковным. У нас же в России оно воспринято как общецерковное и во многом не приносит хороших плодов.

И сам святитель Игнатий, когда говорит о том, что кни­ги будут руководить людьми, говорит это именно как духов­ный наставник. Это совет духовника.

Некоторые интеллектуально настроенные люди так и думают: мне никто не нужен, только книги. Трудно себе представить, что люди ни с того ни с сего, оказавшись в такой пропасти, - при нашей полной необразованности, при отсутствии традиции, которая прервана в духовной жизни, - возьмут книгу с книжной полки и сразу научатся духовной жизни. Можно всю жизнь книги читать, из дома не выходить и при этом никаким образом к духовной жиз­ни не приобщиться. Потому что это только книги, а есть жизнь Церкви, которая не только в книгах заключена, но прежде всего в общем строе духовной жизни, который сопряжен с ритмом молитвы и богослужения, с Таинства­ми Церкви, с книгами в том числе, как органичной частью церковной жизни.

Святые отцы и их писания вне Церкви не существу­ют, как не существует вне Церкви и Священное Писание. Именно поэтому думать, что я буду читать книги и все о духовной жизни узнаю, невозможно. За книгами стоит колоссальный опыт жизни всей Церкви. И человеку, ко­торый не живет церковной жизнью, книги могут только повредить, если он будет пытаться по ним научиться тому, с чем в жизни никогда не сталкивался. Тем более что книги бывают разные: разными авторами написанные, на разных языках, для разных людей и для разного духовного уровня. Каждая книга подразумевает личность, которая ее писала. Многие книги, которые мы сейчас имеем, для нас зачастую просто недоступны, потому что язык, на котором они на­писаны, - это сложный язык духовной жизни. К поняти­ям, в них описанным надо подбираться постепенно. Если начнешь читать о серьезных духовных вещах, скажем, об Иисусовой молитве, о безмолвии, о хранении помыслов, о таких понятиях высокой аскетики, то без определенно­го опыта будет даже неясно, о чем идет речь. Поиск того, о чем пишут святые отцы, не зная этого на опыте и не имея духовного руководителя, не спасает.